В 2022 году после введения санкций и других ограничений разорвались торговые и производственные цепочки, изменились условия ведения бизнеса, и многим компаниям пришлось расторгать действующие контракты и прекращать совместную работу. Это привело к всплеску числа арбитражных разбирательств, и если раньше арбитраж был скорее исключительным событием, то сейчас для многих крупных компаний он стал частью операционной деятельности, указывает Мальцев.

Согласно исследованию Право.ru, ежегодно идет 180 арбитражных споров с российским элементом, из которых 100 разбирательств — новые. И по словам юристов, прирост сохраняется. Дело в том, что скоро истекают сроки исковой давности по многим контрактам, а компании хотят снизить риски, связанные с принятием 14-го пакета санкций ЕС, и идут судиться в соответствии с согласованными арбитражными оговорками, объясняет юрист Better Chance Александра Лавренова. Еще один важный фактор роста арбитражных споров — доступность доказательств. «Чем больше времени проходит с момента возникновения спора, тем сложнее оказывается сбор доказательств и информации. Поэтому не все компании готовы откладывать свои споры в долгий ящик», — разъясняет Панов. 

Кроме того, все больше компаний и предпринимателей в целом открывают для себя арбитраж, что приводит к росту количества внутренних споров в российских арбитражных центрах, добавляет партнер, руководитель практики международных арбитражных и судебных споров ЕПАМ Евгений Ращевский. Дополнительно добавились споры с контрагентами из новых юрисдикций, которые возникают из-за незнания деловых обычаев и практик ведения бизнеса, указывает Мальцев. Подобные конфликты тоже разрешают с помощью арбитража. При этом увеличение количества дел ощутили на себе не только бизнес и юристы, но и российские арбитры, которых отечественные стороны стали назначать более активно, добавляет Зыков.

Я думаю, что сейчас мы наблюдаем пик, «золотой век» международного арбитража в России.

Дмитрий Дякин, адвокат, глава практики разрешения споров, партнер «Дякин, Горцунян и партнеры»

По словам Дякина, с 2022 года изменилась и структура споров: практически в каждом случае присутствует санкционный элемент, который становится причиной расторжения контрактов или задержек в исполнении обязательств. Стороны могут ссылаться на санкции как на основание для расторжения договора, утверждая, что исполнение стало невозможным или незаконным, рассказывает партнер практики международных споров и санкций BGP Litigation Сергей Морозов.

В нашей практике мы видим, что даже в спорах, которые изначально не связаны с санкциями, они могут возникать как косвенный фактор, влияющий на исполнение контрактов или возможность проведения платежей.

Сергей Морозов, партнер практики международных споров и санкций BGP Litigation

В таких случаях трибуналам нужно как-то квалифицировать действующие ограничения и понимать, насколько они на самом деле повлияли на исполнение контракта и законны ли действия контрагента. На практике сложилось несколько подходов к трактованию санкционного элемента:

• существенное изменение обстоятельств;
• форс-мажор — если санкции признают обстоятельством непреодолимой силы, то сторону освободят от исполнения обязательств по контракту. Но для этого нужно доказать, что исполнение было именно невозможным, объясняет юрист практики международных споров и санкций BGP Litigation Владимир Горощенко. К подобному выводу пришел, например, Высокий суд Англии и Уэльса в деле Litasco SA v Der Mond Oil and Gas Africa SA & Anor ([2023] EWHC 2866). Кроме того, сторона должна доказать, что не могла предвидеть введение санкций. И как показывает практика, это удается редко. Например, российские суды указывают, что санкции вводятся с 2014 года, это уже сложившаяся международная политика, поэтому предприниматели несут соответствующий риск (например, дела № А10-2513/2023 и № А60-14552/2022).
• публичный порядок — в России госсуд может отказать в признании и исполнении арбитражного решения в пользу стороны из недружественного государства. Так произошло в споре «Луис Дрейфус Компани Суисс СА» против «Инфотек Ново» (дело № А32-47144/2022). Швейцарская компания не смогла признать решение LCIA, потому что у нее не было банковского счета в России, что, по мнению суда, нарушало публичный порядок страны. Подобные случаи есть и в других странах. Так, в мае Высший земельный суд Штутгарта отказал в признании решения МКАС в Германии. Суд постановил, что в противном случае будут нарушаться санкции ЕС и, как следствие, принципы публичного порядка Германии.

На сегодняшний день практически в каждом арбитражном разбирательстве есть санкционный элемент. Это, с одной стороны, существенно затрудняет процесс, а с другой – привносит в него дополнительную профессиональную сложность и интерес.

Александра Лавренова, юрист Better Chance

Исторически крупный российский бизнес предпочитал передавать сложные арбитражи в именитые иностранные юридические фирмы. Но после санкций и отказа иностранных консультантов работать на российских клиентов ситуация существенно поменялась, говорит партнер практики разрешения споров АЛРУД Дмитрий Купцов. На этом фоне сформировалась плеяда арбитражных юристов, которые пользуются высоким спросом со стороны клиентов, утверждает Дякин. Это объясняется тем, что немногие зарубежные фирмы могут обслужить интересы российских компаний, продолжает юрист. 

Произошла в какой-то степени вынужденная и при этом давно назревшая качественная трансформация рынка. Среди российских юридических фирм существенно вырос уровень компетенций в сфере международного арбитража при сохраняющемся активном спросе на эти услуги. Мы видим, что клиенты доверяют локальным консультантам и в большинстве случаев предпочитают делать проекты без вовлечения иностранных коллег.

Дмитрий Купцов, партнер практики разрешения споров АЛРУД

Вместе с этим выросло и количество практик на рынке. «Если до 2022 года были три-четыре российские фирмы, которые занимались международным арбитражем, то сейчас это более десяти команд», — говорит Дякин. Тенденцию подтверждает и Ращевский: «Российский сектор услуг по арбитражу растет значительными темпами с 2022 года. Например, у нас штат практики трансграничных споров утроился». Но по мнению Дякина, рынку по-прежнему не хватает сбалансированных команд по этому направлению, которые могли бы работать с большим количеством крупных кейсов.

Одновременно изменились и требования клиентов: они теперь ожидают от российских консультантов полного спектра услуг, указывает адвокат и партнер «Дякин, Горцунян и партнеры» Вадим Вунукайнен. «Раньше на арбитражных слушаниях обычно выступали юристы из Великобритании или США, где развита культура перекрестных допросов, длинных вступительных речей и подобного. А сейчас эти функции в российских делах, как правило, возлагают на российских специалистов», — говорит юрист. 

Кроме этого, клиенты все чаще обращают внимание на экспертов, работающих в России и дружественных странах. 

В Москве и в столицах дружественных стран, например Индии, немало английских солиситоров и барристеров. Более того, не всегда важно, это заключение уважаемого седовласого KC или Ивана Иванова, который пару лет назад сдал квалификационные экзамены и теперь может практиковать английское право.

Максим Кульков, управляющий партнер KK&P

В то же время некоторые дубайские экспертные фирмы теперь стали нанимать на работу экспертов из Великобритании, которые продолжают практиковать уже из ОАЭ, рассказывает Вунукайнен. В результате местные рынки начинают перестраиваться и активно развиваться — появляются бутики, готовые оказывать услуги российским клиентам и сравнимые по качеству с мировыми экспертными гигантами.

На рынке появилось много новых игроков-выходцев из крупных международных компаний, которые продолжают оказывать услуги высокого качества российским компаниям под собственными именами и не боятся работать с подсанкционными клиентами.

Станислав Добшевич, партнер ККМП

Санкции влияют не только на исполнение контракта, но и на арбитражное разбирательство в целом. Оплата арбитражных расходов, назначение арбитров, признание и приведение в исполнение решения — все эти вопросы нередко осложняются санкционными ограничениями, перечисляет юрист Better Chance Луиза Шамс. В результате увеличиваются сроки арбитража и издержки бизнеса.

Проблемы с арбитрами — это отдельное проявление политизированности арбитража. Арбитры из юрисдикций, которые ввели санкции, часто не могут их игнорировать при рассмотрении спора. Например, ст. 11 санкционного Регламента ЕС № 833 (no-claim provision) прямо влияет на принятие решений арбитрами из стран — членов ЕС в спорах с российскими сторонами, указывает старший юрист VERBA LEGAL Владимир Домашин. Так, трибунал должен определить, не влияют ли ограничения на его юрисдикцию в отношении санкционного спора или подсанкционного лица. А это, в свою очередь, поднимает вопрос арбитрабельности санкционных споров в целом, обращает внимание Морозов.

В то же время у каждого арбитра есть личные политические убеждения и взгляды, которые тоже влияют на итоговое решение. «А так как примерно 60% успеха дела определяется выбором арбитров, то крайне важно тщательно подходить к формированию трибунала», — уверен Дякин. В последнее время эта необходимость приводит к сомнениям в отдельных кандидатурах, к увеличению числа проводимых интервью с потенциальными арбитрами и росту количества заявляемых отводов, продолжает юрист. Актуальность вопроса отводов арбитров подтверждает и Вунукайнен: «Каждая вторая новость об отводе именитого арбитра обычно появляется в связи с его участием в деле с российской стороной и его политическими взглядами. Можно сказать, что российские компании и юристы в значительной степени формируют современную практику в области стандартов независимости, беспристрастности и нейтральности арбитров». 

Но по мнению Ращевского, политизированность больше ощущается не столько в арбитраже, сколько в госсудах. Например, российские суды зачастую отказывают в исполнении иностранных арбитражных решений по делам, администрируемым арбитражными центрами, или с участием арбитров из недружественных стран, ссылаясь на препятствия в доступе к правосудию за рубежом, напоминает Домашин. При этом такая тенденция актуальна даже для дружественных юрисдикций (например, дела № А56-129797/2022 и № А56-84760/2023).

Арбитры стараются принять решение, которое устоит в суде, и они должны дать оценку всем аргументам, в том числе ссылкам на санкции от одной из сторон (как правило, это должник, который не платит). А в дальнейшем в судах, где арбитражные решения оспаривают или приводят в исполнение, уже можно встретить политические аргументы.

Евгений Ращевский, партнер, руководитель практики международных арбитражных и судебных споров ЕПАМ

Одновременно политизируется и инвестиционный арбитраж, указывает юрист практики «Разрешение споров» Nordic Star Александра Кузнецова. Стороны сомневаются в независимости арбитров и указывают на непредсказуемость правоприменения. А это приводит к тому, что государства отказываются от отдельных режимов защиты инвестиций, разъясняет юрист. Так, страны ЕС вышли из Договора к Энергетической хартии, мотивировав это несоответствием ее условий климатическим целям.

После 2022 года российские суды начали активнее признавать свою исключительную компетенцию и выдавать антиисковые запреты на основании ст. 248.1 и 248.2 АПК.

Это спровоцировало прямые коллизии с арбитражными соглашениями и вызвало ответные меры английских судов для защиты лондонского арбитража и договорной подсудности. А на практике это выливается в параллельные производства и гонку за первой защитной мерой. 

Александра Кузнецова, юрист практики «Разрешение споров» Nordic Star

Но часто даже когда есть запрет, разбирательства все равно продолжаются в другой юрисдикции. Чтобы повысить эффективность антисьютов, российские суды назначают высокие судебные штрафы. «Это радикально меняет процессуальные риски и переговорные позиции сторон», — отмечает Кузнецова. Особенно ярко это проявилось в спорах между «Русхимальянсом» и иностранными банками. Так, сначала Unicredit попросил английский суд отменить антиисковый запрет для «Русхимальянса» (дело № А56-90977/2024). Потом с подобной просьбой обратились Bayerische Landesbank, Landesbank Baden-Württemberg и Commerzbank (дела № А56-90971/2024, № А56-90984/2024 и № А56-90947/2024). Дело в том, что за нарушение российского антиискового запрета банкам пришлось бы заплатить сотни миллионов евро. И если сначала английские суды активно защищали арбитражные оговорки, то потом в итоге разрешили «Русхимальянсу» продолжать разбирательства в России.

Одновременно другие страны пытаются противодействовать российским антиисковым запретам. Например, ЕС принял правила, которые запрещают исполнять решения, вынесенные на основании ст. 248.1 и 248.2 АПК. Но практики применения этих норм пока нет.

Юристы отмечают, что сейчас стороны спорят о завершенных контрактах, поэтому у них меньше стимула искать компромисс, а арбитраж воспринимается как этап окончательного разрешения конфликта. С такой тенденцией согласен и Кульков: «Сейчас время такое, время разбрасывать камни».

Но Купцов склоняется к тому, что многое зависит от конкретного дела и силы переговорной позиции с точки зрения возможностей для исполнения потенциального арбитражного решения. «Даже несмотря на санкционные ограничения и явные запреты, если есть воля сторон и выверенное структурирование, мирное урегулирование все еще возможно», — уверен юрист.

«Выиграть арбитражное дело — это только часть успеха, необходимо еще добиться исполнения решения трибунала», — указывает Дякин. А сегодня с этим есть сложности. Юрист поделился примером из практики: «В одном из наших дел трибунал признал несанкционный статус компании, но контрагент все равно не согласился с этим и отказался выплачивать деньги. В подобных ситуациях приходится применять нестандартные подходы и пробовать исполнить решение в разных юрисдикциях, в том числе в России». 

По словам главы практики Международного коммерческого арбитража и партнера КИАП Степана Султанова, российские стороны во многих спорах встают перед выбором: получить решение отечественного суда по «закону Лугового» или арбитражное решение, которое придется исполнять в западной юрисдикции. В обоих случаях исполнение очень затруднительно или практически невозможно из-за санкционных ограничений. 

В мире победившего комплаенса, в том числе санкционного, поход за исполнением решения похож на прогулку по минному полю. Поэтому у юристов появилась новая зона ответственности — обеспечить будущую исполнимость решения на всех стадиях арбитража.

Павел Коновалов, адвокат, советник «Монастырский, Зюба, Степанов и Партнеры»

Коновалов объясняет: «Теперь в любой юрисдикции тебя проверяют, дружественный ты или нет, подсанкционный или нет. Если этот фильтр пройден, следующий этап оценки — о чем твое арбитражное решение, как оно соотносится с публичным порядком в его новых, все расширяющихся интерпретациях». Именно поэтому нужно грамотно подходить к выбору института, места арбитража и арбитров, указывает он. Дополнительно нужно постоянно мониторить имущественное положение контрагента: где находятся его активы, доступны ли они в нейтральных странах и нет ли риска блокировки. Еще один вариант — зафиксировать прямо в арбитражном решении, как будет проходить исполнение. «Например, в одном из дел нам удалось договориться с оппонентом о способе оплаты, и трибунал зафиксировал, что хоть само требование и выражено в долларах США, исполняться оно должно в рублях. Это уникальная ситуация, но сейчас она все чаще встречается в текущих делах», — рассказывает Вунукайнен.

Несмотря на большие издержки и сложности с исполнением, стороны идут до конца, проходят все этапы арбитражного разбирательства и получают итоговое решение. Как для российских сторон, так и для иностранных партнеров это важно по нескольким причинам.

Благодаря итоговому решению компания может защититься от будущих требований со стороны контрагента, уменьшить базу по налогу на прибыль и доказать, что она не нарушала валютное законодательство России, перечисляет Горощенко. Кроме того, арбитражное решение поможет пройти банковский комплаенс, и сторона сможет выплатить присужденный долг.

Даже если исполнение арбитражного решения сейчас пока невозможно из-за санкций, его, скорее всего, можно будет исполнить в будущем, уверены юристы. Это подтверждает и решение Высшего земельного суда Штутгарта, который признал, что обязательства по приведению в исполнение арбитражного решения МКАС остаются в силе, но их исполнят только после снятия санкций ЕС. Кроме того, у сторон остается возможность попробовать привести решение в исполнение в других странах, где не действуют санкции, напоминает Горощенко. 

Если у должника нет активов в России, то получить решение арбитража с перспективой его исполнения в большинстве стран мира по Нью-Йорской конвенции 1958 года — пускай и не сразу — лучше, чем иметь решение по ст. 248.1 АПК, которое вообще практически невозможно исполнить за рубежом.

Степан Султанов, глава практики Международного коммерческого арбитража, партнер КИАП

За последние годы выросло число разбирательств с российскими инвесторами, и юристы уверены, что их будет только больше. «Основной драйвер роста инвестиционных споров — это санкционная деятельность стран. Нарушенные экономические связи неминуемо ведут к нарушению прав бизнесменов, которые, как правило, себя защищают», — объясняет Коновалов.

Из-за турбулентной обстановки в международных отношениях чаще нарушают права инвесторов, когда их прямо или косвенно лишают возможности управлять своей инвестицией. Если раньше можно было разрешить этот вопрос дипломатическим путем или через дружественные переговоры, то сейчас эта возможность ограничена.

Анастасия Симонова, старший юрист Verba Legal

При этом в июле ЕС принял 18-й пакет санкций, который ограничил возможности признавать решения инвестарбитражей, если они нарушают санкционные регламенты ЕС № 269 и 833. «Это, конечно, усложнило доступ к инвестиционному арбитражу, но не лишило сторон его полностью», — уверена Симонова. По словам юриста, теперь нужно будет максимально выводить спор за пределы ЕС — следить, чтобы в состав трибунала не входили граждане союза, а решение можно было исполнить в других странах.